Эрозия истории

Окостенение и эрозия истории многих более старых проектов отягощаются еще и тем, что очень мало сНИМКов остается в обращении. Кроме того, многие снимки делаются в одном убедительном ракурсе: Торре Веласка, нависающая над Миланом, всегда изображается со стороны Дуомо, а Лесной крематорий Гуннара Асплунда — с нижней точки, с которой он поднимается над склоном холма подобно классическому храму. История архитектуры превращается в набор символов, где больше внимания уделяется зданиям, а не планам или разрезам, экстерьерам, а не интерьерам, целому, а не деталям. Но это родовая черта трудов общего характера, в том числе и этой книги. Здесь нет места для большого иллюстративного материала по каждому проекту, если что было принято решение уделить сколько-то вниМАние большому числу проектов.

Процесс окостенения затрагивает более всего архитектуру Западной Европы. Полстолетия идеологического раскола таКЖе внесли свой вклад в разделение западной и восточной частей континента в отношении истории искусства, когда Запад играл доминирующую роль, а модернизм был главным движением. История архитектуры двадцатого века, как уже говорилось, состоит главным образом из западноевропейской архитектуры модерна. К архитектуре, выпадающей из границ модернизма, авторы обращаются вкратце, если вообще обращаются. Это станет очевидно, если взять в руки наиболее цитируемые книги, посвященные последним семидесяти пяти годам. Они фокусируют внимание на Западной Европе и архитектуре модерна, даже если их названия обещают иное. В книге «Очерк европейской архитектуры» с 1943 года, которая охватывает намного более длительный период, нежели первая половина двадцатого века, Николаус Певзнер так оправдывает географическое ограничение зоны своего внимания, беря для иллюстрации Болгарию: «Если на следующих страницах об этом и не упоминается, то Болгария все равно в прошлом принадлежала Византии, затем попала под влияние России, и сейчас ее влияние настолько маргинально, что нам простительно опустить разговор о ней.